Ещё на начальной стадии своего формирования, французский пролетариат в виде «предпролетариата», этой наиболее обездоленной, угнетённой и потому наиболее активной части плебейских масс Парижа, Лиона и других больших городов Франции, сыграл в союзе с демократическим крестьянством важную роль в качестве одной из главных движущих сил французской буржуазной революции 1789–1794 гг. Однако последствия буржуазной революции конца XVIII в. жестоко разочаровали рабочий класс. После контрреволюционного переворота 9 термидора (27 июля 1794 г.) он был лишён всех политических прав и оказался в тисках ничем не ограниченной капиталистической эксплуатации. Вторично рабочий класс Франции поднялся на революцию в 1830 г. Но и на этот раз его обманула буржуазия. Июльская буржуазная монархия (1830–1848) означала установление власти богатейших банкиров, железнодорожных магнатов, верхушки промышленной буржуазии и сохранение эксплуатации и бесправия рабочих масс. В ходе восстаний лионских ткачей 1831 и 1834 гг. французские рабочие впервые начинают борьбу с самой буржуазией. Наиболее значительным результатом этих восстаний было начало формирования классового самосознания пролетариата. В феврале 1848 г. рабочие, свергнув июльскую буржуазную монархию, выдвинули свои революционные требования: «право на труд», «организация труда через ассоциацию», несовместимые с существованием капиталистического общества. Тяжкое поражение, понесённое в июне 1848 г., надолго ослабило рабочий класс. В то же время крупная буржуазия, устрашённая этим покушением на основы буржуазного строя, становится контрреволюционной. В первые годы Второй империи Франция переживала небывалый экономический подъём. В стране завершался промышленный переворот. Он нёс огромные бедствия рабочему классу, всем трудящимся массам, мелкой буржуазии. Применение машин при капитализме ведёт к увеличению интенсивности эксплуатации. Французская крупная буржуазия была сначала в восторге. Она уже была уверена, что с рабочим движением, с социализмом покончено, что июньские дни, эти дни её «великого страха» больше никогда не повторятся. Наполеон III стал кумиром всей европейской буржуазно-помещичьей реакции. Однако этот подъём был кратковременным. В 1857 г. разразился предсказанный Марксом и Энгельсом очередной циклический кризис, который чрезвычайно сильно поразил экономику Франции. Экономический кризис 1857 г., действие которого распространилось на все страны Европы и на США, имел огромные политические последствия. Новому подъёму международного рабочего движения в конце 50-х — начале 60-х годов способствовало также оживление в это время национальных движений, направленных на воссоединение Италии, Германии, на освобождение польского народа от гнёта русского царизма. Необходимость определить свою позицию в борьбе за разрешение этих проблем, общенациональных по масштабам и буржуазных по своему классовому содержанию, вызвала рост политического сознания рабочего класса, усиление его международных связей. На гребне этой могучей, высоко поднявшейся волны рабочего и демократического движения начала 60-х годов, возникло в 1864 г. Международное Товарищество Рабочих — I Интернационал. Этот подъём рабочего и демократического движения охватил и Францию. Стремясь предотвратить дальнейший рост активности рабочих и удержать их в рамках чисто экономических форм борьбы, правительство Наполеона III в мае 1864 г. провело через Законодательный корпус отмену статей уголовного кодекса, запрещавших любую стачку и образование союзов. Однако практически разрешены были лишь общества взаимопомощи. Рабочие всячески обходили рогатки, поставленные правительством, и фактически превратили постепенно эти общества в зачатки своих профессиональных союзов (так называемые «общества сопротивления»). В начале 1865 г. в Париже начала складываться организация Интернационала. Прошло несколько лет, и крестьянство разочаровалось в результатах политики Второй империи (прежде всего экономической). Но крестьянство было подавлено силой государственной машины империи, отдано ею под духовную, идеологическую «опеку» реакционного католического духовенства, этих «жандармов в рясе», лишено какого бы то ни было просветительного влияния (не говоря уже о политическом руководстве!) со стороны рабочего класса, далёкого от понимания значения его связей с крестьянством (что и сказалось роковым образом на судьбе Коммуны). У большинства французского крестьянства протест против политического гнёта Второй империи выражался не в революционных выступлениях против бонапартистской диктатуры, а в усилении недоверия ко всякому государству. Широкое распространение и стойкость влияния идей прудонизма во французском рабочем движении объясняется прежде всего тем, что в них с наибольшей отчётливостью и полнотой были выражены наиболее существенные стороны социальных требований столь многочисленных во Франции масс ремесленников и мелких крестьян. Углубление кризиса Второй империи, провал так называемых «либеральных реформ», политики заигрывания с рабочим классом заставляют правительство Наполеона III затеять 22 мая 1870 г. третий процесс парижских секций Интернационала по ложному обвинению их в участии в подготовке покушения на императора; 5 июля 38 деятелям I Интернационала был вынесен обвинительный приговор. Это ещё более накалило политическую обстановку в стране. Наполеон III искал выход из острого внутреннего политического кризиса, усугублённого неудачами его внешней политики, в победоносной войне против Пруссии и поддался на провокацию, организованную Бисмарком, сознательно готовившим эту войну в расчёте на превосходство прусско-германской военной машины над разложившимся, военно-административным аппаратом Второй империи. 19 июля 1870 г. правительство Наполеона III объявило Пруссии войну. Объективное содержание войны коренным образом изменилось после того, как гнилость бонапартистского режима, бездарность и измена наполеоновских генералов привели к катастрофе под Седаном. Здесь 2 сентября 1870 г. была окружена почти 100-тысячная французская армия, высшие командиры которой во главе с Наполеоном III пошли на позорную капитуляцию. К этому времени уже настолько явственно обнаружились полная дискредитация и морально-политическая изоляция правящей клики, против неё сложился настолько широкий общенациональный фронт, что падение монархии 4 сентября 1870 г. под нажимом пролетарских масс Парижа произошло чрезвычайно легко и быстро. Режим Второй империи, приведший Францию к сильнейшему национальному унижению, не имел уже сил для сопротивления. Широта национального фронта говорила о существенном различии причин ненависти к нему со стороны враждебных империи классов. Крестьянство было разочаровано пагубными для него последствиями внутренней, в частности экономической, политики империи, оно страдало от падавших на него тягот, вызванных постоянными войнами и колониальными авантюрами. Жертвы, принесённые им в войне с Пруссией, оказались бесплодными, Франции угрожало нашествие злобного и жестокого врага. Рабочий класс ненавидел империю за то, что она, отдав его во власть растущей капиталистической эксплуатации, лишила политических прав, а затем, убедившись в провале попыток «зубатовских» приёмов обмана, перешла к преследованиям рабочих организаций, секций Интернационала, ненавидел как причину национального унижения страны. Мелкая буржуазия — за то, что при империи она разорялась экономически и была бесправна политически. Совершенно иными были причины отхода от империи крупной буржуазии. Она готова была терпеть своё фактическое политическое бесправие до тех пор, пока Вторая империя выполняла свою задачу: подавляла рабочее движение внутри страны и успешно боролась за внешние политические захватнические интересы крупнейших банкиров, баронов угля и стали, за их гегемонию в Европе. Но когда империя доказала свою неспособность успешно решать эти задачи и в то же время не желала допустить буржуазию к участию во власти, — больше того, когда Вторая империя «привела» прусско-германские войска в страну и это угрожало подчинить французскую буржуазию экономической и политической гегемонии Германии, — она прокляла империю и бросилась спасать своё классовое господство под флагом республики. А так как рабочие свой протест не только против бонапартистской монархии, но и против социального гнёта выражали в требовании республики, так как они были неподготовлены к созданию своего правительства, не имели своей партии, так как широкий национальный фронт, создавшийся против империи, выдвинул на первый план требование организации национальной обороны, то «либеральные пройдохи» с большой лёгкостью в день революции 4 сентября захватили власть в Париже. Так возникло правительство Национальной обороны, ставшее на деле правительством национальной измены. В результате революции 4 сентября из-за недостаточной зрелости и слабой организованности пролетариата государственная власть досталась представителям буржуазных кругов. Состав нового правительства, в котором преобладали республиканцы правого крыла и монархисты орлеанистского толка, делал неизбежным конфликт между ставшими у власти группами крупной буржуазии и широкими слоями населения. Страх перед перспективой революционных выступлений трудящихся в случае затяжки войны и вооружения пролетариата побуждал руководителей новой власти стремиться к заключению мира на любых условиях, которые готовился продиктовать внешний враг. Уже вечером 4 сентября на первом заседании правительства его председатель генерал Трошю заявил, что «при настоящем положении дел попытка Парижа выдержать осаду прусской армии была бы безумием». За исключением двух-трёх министров, все остальные разделяли капитулянтскую позицию Трошю. Через три дня после сокрушительного поражения и сдачи в плен 83-тысячной французской армии при Седане две немецкие армии двинулись по направлению к Парижу. Не встретив серьёзного сопротивления, они за 15 дней дошли до французской столицы и 19 сентября начали её осаду. 7 сентября группа французских социалистов во главе с Огюстом Бланки опубликовала в первом номере газеты «Патри ан данже», созданной под руководством этого испытанного революционера, заявление о своем отношении к правительству. В этом документе Бланки и его соратники писали, что «перед лицом врага» не должно быть «никаких партий», «должна исчезнуть всякая оппозиция, всякое несогласие». Это была явно ошибочная позиция. Она свидетельствовала о необоснованных иллюзиях, владевших в этот момент многими французскими социалистами, об их наивной вере в патриотизм буржуазного правительства, в его готовность к решительной борьбе с немецкими захватчиками. 9 сентября Генеральный Совет Интернационала утвердил составленное Марксом обращение к секциям МТР. Отмечая происшедшее в результате революции 4 сентября изменение характера войны, обращение разоблачало захватнические планы прусского юнкерства и германской буржуазии, направленные на отторжение от Франции Эльзаса и Лотарингии, и призывало рабочий класс Германии и других стран к борьбе за признание французской республики и заключение почётного мира с нею. «Всякая попытка ниспровергнуть новое правительство во время теперешнего кризиса, когда неприятель уже почти стучится в ворота Парижа, — писал в этом документе Маркс, — была бы безумием отчаяния». Французские рабочие, доказывал он, должны «исполнить свой гражданский долг» — принять участие в обороне страны против нашествия немецких войск, но вместе с тем использовать все средства, которые дает им установление республики, «чтобы основательнее укрепить организацию своего собственного класса». Свержение бонапартистского режима, превращение войны в захватническую со стороны Пруссии и оборонительную со стороны Франции, жестокость немецких войск на оккупированной территории вызывали патриотический подъем широких слоёв французского населения. Люди разных профессий и разных убеждений рвались в бой за свободу и независимость свой родины. Ярким проявлением патриотических чувств, охвативших в этот момент передовые слои французского народа, было воззвание, с которым Виктор Гюго обратился 20 сентября к вольным стрелкам. «Пусть каждый дом даст солдата, пусть каждое предместье станет полком, пусть каждый город превратится в армию!..» — писал великий поэт. Эти горячие призывы находили широкий отклик в сердцах людей, любящих свою родину. Партизанские отряды, численность которых достигла в дальнейшем 50 тыс. человек, наносили чувствительные удары по немецким оккупантам. На помощь французским патриотам спешили добровольцы из других стран. Активное участие в борьбе против нашествия немецких войск принял прославленный герой национально-революционного движения в Италии Джузеппе Гарибальди. Между тем правительство национальной обороны по инициативе министра иностранных дел Жюля Фавра — буржуазного республиканца правого крыла, который ещё во время революции 1848 г. проявил себя ярым врагом рабочего класса, — затеяло в первые же дни своего существования секретные переговоры с представителями германского правительства. Известие об этих переговорах вызвало глубокое возмущение среди демократических слоёв населения французской столицы. Собрание делегатов окружных комитетов бдительности приняло резолюцию, в которой говорилось, что «Республика не может вести переговоры с врагом, занимающим её территорию», и что «Париж готов скорее похоронить себя под развалинами, чем сдаться». По инициативе рабочих собраний и революционных клубов производился сбор денег на отливку пушек для национальной гвардии. В итоге на средства, собранные самим населением Парижа, было отлито 2830 пушек. 24 сентября капитулировала крепость Туль, 28 сентября — после 7-недельной блокады и длительного артиллерийского обстрела — пал Страсбург. 29 октября, после 40 дней пассивной обороны, маршал Базен сдал крепость Мец и её 175-тысячную армию — последнюю регулярную армию — немецким войскам. Ярый реакционер Базен и после революции 4 сентября продолжал считать бывшую императрицу Евгению регентшей Франции и вёл секретные переговоры с ней, добиваясь от неё согласия на мирные условия, выдвинутые Бисмарком. Свою армию маршал рассматривал как силу, способную «восстановить порядок» (т. е. бонапартистский режим). Непрерывные военные неудачи усиливали возмущение широких слоёв населения политикой правительства. Лозунгом дня становится создание нового органа власти — Коммуны. Впрочем, большинство сторонников Коммуны понимало её первоначально лишь как городской совет, который должен был играть роль посредника между правительством и населением. Задачи обеспечения национальной независимости Франции и упрочения республиканского строя переплетались в сознании наиболее передовой части парижских революционеров с задачей освобождения рабочего класса от капиталистического гнёта. В одном документе, относящемся к октябрю 1870 г., доказывалось, что Парижская Коммуна должна состоять не из адвокатов и не из буржуа, а из революционно настроенных рабочих. Огромное негодование вызвало в Париже известие о предательской сдаче Меца. Одновременно стало известно о поражении французских войск при Ле Бурже (в окрестностях Парижа) и о прибытии в столицу Тьера, взявшего на себя роль посредника для ведения переговоров с Бисмарком по вопросу о заключении перемирия. Утром 31 октября с возгласами «Не надо перемирия! Война до последней крайности! Да здравствует Коммуна!» толпа демонстрантов ворвалась в здание Ратуши. Члены правительства были взяты под стражу. Было принято решение немедленно провести выборы в Коммуну. После этого многие батальоны национальной гвардии пролетарских округов стали расходиться по домам, убеждённые в том, что цель достигнута — создание Коммуны обеспечено. Видный революционер Гюстав Флуранс провозгласил создание Комитета общественного спасения, в состав которого, кроме него, были включены Бланки и Делеклюз. Известие о том, что во главе нового правительства становится Бланки, вызвало сильное недовольство среди мелкобуржуазных демократов. Запоздалая попытка участников восстания захватить префектуру полиции, редакцию «Журналь офисиель» и окружные мэрии потерпела неудачу. С фронта были вызваны войска во главе с одним из самых реакционных генералов, Дюкро, который рвался к Ратуше, чтобы расправиться с «мятежниками». Отряды бретонской мобильной гвардии, состоявшие из реакционно настроенных людей, проникли в здание через подземный ход. Во избежание кровопролития было заключено соглашение об организации выборов в Коммуну и избрании нового правительства. Соглашение это было потом грубо нарушено властями. Разногласия среди руководителей движения, тактические ошибки бланкистов, колебания мелкобуржуазных демократов, неизжитые до конца иллюзии в отношении правительства национальной обороны, стремление избежать гражданской войны в осаждённом городе — всё это вместе взятое обусловило неудачный исход восстания 31 октября. Революционные выступления произошли и в некоторых провинциальных городах. В Лионе ещё 28 сентября под руководством М. А. Бакунина и его сторонников произошло выступление, в котором активное участие приняли рабочие «национальных мастерских», возмущённые снижением ставок их заработной платы. Толпа захватила Ратушу. Анархистски настроенные руководители движения, создавшие «Центральный комитет спасения Франции», поспешили издать ряд декретов, провозглашавших «уничтожение административной и правительственной государственной машины», но не приняли никаких мер для закрепления первоначального успеха. Вскоре буржуазные батальоны национальной гвардии двинулись к Ратуше. «Комитет спасения» без боя согласился очистить здание. Восстание было подавлено. В Марселе 1 ноября, по получении известия о капитуляции Меца, революционно настроенные рабочие захватили Ратушу и водрузили над ней красное знамя. Власть перешла в руки Революционной коммуны, составленной из анархистов и радикалов. Во главе движения стоял близкий к бакунистам член Интернационала Бастелика. Был создан Комитет общественного спасения, приступивший к осуществлению ряда демократических преобразований. Но уже 4 ноября буржуазные батальоны национальной гвардии окружили марсельскую Ратушу. Восстание было подавлено. Столь же неудачно окончились революционные выступления в Бресте (2 октября), в Гренобле (21 сентября и 30 октября), в Тулузе (31 октября), в Сент-Этьенне (31 октября). Неудача всех этих выступлений не сломила революционную патриотическую активность масс. Одним из самых ярких проявлений её было стойкое сопротивление гарнизона города Шатодена 18 октября. Улицы его были забаррикадированы. Неравная борьба, в которой особенное мужество проявляли рабочие, продолжалась с раннего утра до позднего вечера. Немецким войскам достались одни лишь развалины. Для руководства борьбой против вражеского нашествия была создана делегация правительства в Туре (а затем в Бордо). С 9 октября её возглавлял левый республиканец Гамбетта, вылетевший из Парижа на воздушном шаре. В короткий срок турская делегация сформировала 11 новых корпусов общей численностью 220 тыс. человек. Первоначально вновь сформированные войска действовали успешно, 9 ноября Луарская армия одержала победу при Кульмье, вступила в Орлеан и стала продвигаться к Парижу. Однако уже 4 декабря под натиском врага французские войска вновь оставили Орлеан. Неудачи преследовали французов и на других фронтах, в частности под Парижем. Главной причиной этих неудач были пораженческие настроения большей части генералов, не веривших в успех сопротивления и не желавших поддерживать партизанское движение, основной силой которого являлись простые люди, внушавшие страх имущим классам. Антинародный характер носила и продовольственная политика правительства в осаждённой столице. Хлеб, выдававшийся жителям Парижа по 300 г. в день на человека, был почти несъедобен, так как изготовлялся из всяких отбросов. Выдавались иногда, так же по карточкам, кусочек конины, немного овощей, горсть риса, но, чтобы получить эти продукты, приходилось с раннего утра стоять в очередях. Трудовое население Парижа голодало. Зато спекулянты обогащались. Посетителям роскошных ресторанов подавали по баснословным ценам самые изысканные кушанья. Резко вздорожало топливо, спрос на которое усилился в связи с сильными морозами. Холод, голод, болезни делали своё дело. Смертность увеличивалась с каждой неделей. 27 декабря ко всем бедствиям, которые переживало население Парижа, добавилось ещё одно — артиллерийский обстрел. В течение целого месяца снаряды немецких батарей ежедневно рвались над городом, сея смерть и разрушения, уничтожая жилые дома, библиотеки, музеи, больницы, т. е. объекты, не имевшие никакого военного значения. Возмущение трудящихся Парижа капитулянтской тактикой правительства нашло яркое выражение в «Красной афише», опубликованной 6 января 1871 г. Авторы этого документа, действовавшие по поручению Центрального республиканского комитета двадцати округов, который объединял окружные комитеты бдительности, разоблачали саботаж обороны Парижа представителями власти, репрессии против демократов, пренебрежительное отношение к нуждам народных масс. Всеобщая реквизиция продуктов питания, выдача бесплатных пайков, широкое наступление на фронте — таковы были меры, которые выдвигались в этом воззвании. Оно заканчивалось словами: «Политика, стратегия, администрация 4 сентября — это продолжение империи — осуждены. Место народу! Место Коммуне!» 22 января в Париже вспыхнуло новое восстание, вызванное неудачным для французов исходом боёв при Бюзенвале и поражениями французских войск на других фронтах. Восставшие пытались захватить Ратушу, но были обстреляны и отброшены войсками. В ночь на 26 января 1871 г. военные действия под Парижем были прекращены. 28 января было заключено перемирие. Это означало капитуляцию столицы. Немецким войскам были переданы бо́льшая часть фортов, огромное количество артиллерийских орудий и боеприпасов. Война 1870–1871 гг. явилась серьёзным испытанием для народа Франции. Она выявила патриотизм её трудящихся масс и разоблачила антинациональное лицо её господствующих классов. Тяжело переживали французские патриоты поражение и унижение своей родины, неудачу всех попыток отстранить от власти тех, кто саботировал оборону страны. Убеждение в том, что ответственность за плачевный для Франции исход войны лежит на буржуазии, как правящем классе, становилось всё более всеобщим. Особенно ярко выразил эту мысль Флуранс в своей книге «Преданный Париж». «Только народ может возродить Францию к новой жизни», «создать новый мир», — доказывал Флуранс. Так рассуждали в этот момент и многие другие передовые люди Франции. Между тем политическая обстановка в стране всё более обострялась. 8 февраля состоялись выборы в Национальное собрание. Они происходили в условиях, крайне неблагоприятных для прогрессивных сил. Связи между Парижем и провинцией только начали восстанавливаться. Поэтому демократические и социалистические группы столицы не смогли оказать серьёзного влияния на исход выборов. Буржуазные газеты без устали клеветали на трудящихся Парижа, обвиняли их в стремлении ко всеобщему переделу имуществ, уверяли, что они хотят возобновления войны. В оккупированных департаментах немецкие власти оказывали грубое давление на избирателей. В итоге выборов орлеанисты, легитимисты и частично бонапартисты получили в Национальном собрании более 400 мест, буржуазные республиканцы правого и левого крыла — около 200. Среди депутатов преобладали помещики-реакционеры. Бланки не был избран. Зато были избраны такие социалисты-реформисты, как Луи Блан и Толен. Национальное собрание открыло свои заседания 12 февраля в Бордо. 17 февраля главой нового правительства был избран Тьер, ярый враг демократии и социализма. Правительство Тьера оказалось ещё более реакционным, чем правительство Трошю. Одним из первых шагов нового правительства было подписание прелиминарного договора о мире (26 февраля). По условиям его, Франция лишалась Эльзаса (за исключением Бельфора) и значительной части Лотарингии и обязывалась уплатить Германии военную контрибуцию в размере 5 млрд. франков. 3 марта Национальное собрание ратифицировало этот договор (окончательный мирный договор был подписан 10 мая). Издержки проигранной войны правящие круги стремились переложить на плечи трудящихся масс. 10 марта в угоду крупным капиталистам был принят закон об отмене рассрочки платежей по коммерческим векселям, введённой в начале войны. Осуществление этой меры грозило разорением массе мелких и средних предпринимателей и торговцев. За день до того Национальное собрание отказалось от рассмотрения проекта закона о дальнейшей отсрочке взноса квартирной платы и платы за наём торговых помещений. В те же дни были приняты и другие реакционные меры. Для успешной борьбы с реакционной политикой правительства необходимо было сплочение всех демократических сил. Важным шагом на этом пути было создание Республиканской федерации национальной гвардии. 30 января группа офицеров 145-го батальона, образовавшая инициативный комитет, обратилась ко всем батальонам с призывом избрать в каждом округе Комитет национальной гвардии, состоящий из офицеров и гвардейцев. Окружные комитеты должны были выделить по одному делегату. Совокупность всех этих делегатов и командиров всех батальонов должна была составить Центральный комитет. 15 февраля общее собрание 3 тыс. делегатов национальной гвардии утвердило наказ, предлагавший парижским депутатам в Национальном собрании отстаивать республиканский строй, требовать предания суду членов бывшего правительства как виновников поражения Франции и бороться против попыток разоружения национальной гвардии. 3 марта был утвержден устав Республиканской федерации национальной гвардии. В состав её Центрального комитета вошёл 31 человек (в том числе ряд видных революционеров и социалистов). Структура федерации предусматривала следующие органы: общее собрание делегатов, батальонные комитеты, советы легионов (окружные), Центральный комитет. Влияние этой массовой организации непрерывно росло. К середине марта в её состав входило 215 батальонов (из общего числа 266). Когда 27 февраля распространился слух о предстоящем вступлении в Париж немецких войск (они вступили 1 марта и ушли 3-го), национальные гвардейцы, опасаясь, что пруссаки захватят пушки, перетащили их на Монмартр, в Бельвилль и другие пролетарские округа. Авторитет представителей правительственной власти падал всё ниже. Зато неуклонно повышался авторитет новой власти, возникшей снизу, по почину масс. В Париже складывалась непосредственно-революционная ситуация. Хотя Центральный комитет придерживался оборонительно-выжидательной тактики, неизбежность открытого конфликта становилась всё более очевидной. Буржуазные газеты настойчиво призывали правительство к походу против революционных рабочих Парижа. «Мы не можем и не должны мириться с тем, — писала 7 марта газета «Журналь де Деба», — что целые кварталы отделяются баррикадами и пушками не только от остальных частей города, но и от остальной Франции». Депутат Национального собрания крупный банкир Огюст-Казимир Перье в письме от 6 марта с тревогой отмечал, что рабочее население Парижа имеет оружие, и выражал опасение, что попытка отнять его может привести к восстанию против правительства и гражданской войне в стране. Готовясь к решительной борьбе против нараставшего революционного движения, власти принимали меры, которые ещё более усиливали недовольство народных масс. В столице было введено осадное положение. Командующим национальной гвардией был назначен ярый бонапартист генерал д’Орель де Паладин. Бланки и Флуранс заочно были приговорены к смертной казни. Был издан приказ о закрытии шести популярных демократических газет. Огромное негодование среди трудящихся Парижа вызвало решение Национального собрания переехать из Бордо в Версаль. Это решение было расценено в Париже как попытка лишить его звания столицы. Правительство и высшее командование разрабатывали план разоружения пролетарских кварталов столицы и ареста членов Центрального комитета национальной гвардии. К Парижу стягивались войска. В ночь на 18 марта отряды войск были двинуты на Монмартр, в Бельвилль и в другие рабочие районы, где стояли пушки национальной гвардии. Но контрреволюционный заговор провалился. Операция по разоружению рабочего Парижа потерпела неудачу. Национальные гвардейцы при поддержке жителей не дали увезти орудия. В некоторых местах солдаты побратались с народом. Генерал Клеман Тома, задержанный по подозрению в шпионаже, и генерал Леконт, приказывавший стрелять в народ, были схвачены и расстреляны солдатами, перешедшими на сторону восстания. Отражение попытки правительственных войск разоружить пролетарские районы столицы дало толчок к постройке баррикад. Восстание ширилось и принимало организованный характер. В середине дня Центральный комитет национальной гвардии, взявший на себя руководство восстанием, установил связь с различными районами и стал направлять батальоны в центр города для захвата Ратуши и других правительственных зданий. То же делали и окружные комитеты бдительности. Узнав о событиях на Монмартре, Тьер поспешил бежать в Версаль и отдать приказ о выводе войск из Парижа. Ночью основная часть парижского гарнизона была отведена в Версаль. Поздно вечером группа членов Центрального комитета заняла оставленную правительством Ратушу. Над нею тотчас же было поднято красное знамя победившей пролетарской революции. Классовый смысл событий 18 марта 1871 г. был сразу же понят наблюдательными современниками, в том числе и теми, кто стоял по другую сторону баррикад. «Франция и Париж во власти рабочих, и они дали нам правительство, состоящее из их людей», — с тревогой отмечал 20 марта в своем дневнике известный писатель Эдмон Гонкур. А вот как оценивали смысл происходящих событий те, кто руководили ими. «Пролетарии столицы, при виде обманов и измен правящих классов, поняли, что настал час, когда они должны спасти положение, взяв управление общественными делами в свои руки», — писала в номере от 21 марта парижская газета «Журналь офисиель». Она указывала, что перед рабочими Парижа стоят две задачи — «спасти одновременно и порабощенную родину, и угрожаемую свободу», добиться социального освобождения трудящихся и обеспечить национальное возрождение страны. Те десять дней (19–28 марта), когда у власти в Париже стоял Центральный комитет национальной гвардии, образуют первый период истории революции 1871 г. В своих прокламациях Центральный комитет объявил, что считает себя лишь временным органом власти и видит свою основную задачу в проведении выборов в Парижскую Коммуну. Но по существу это было первое революционное правительство рабочего класса. Центральный комитет назначил выборы в Коммуну на 22 марта, затем перенёс их на 23-е, потом на 26-е. Затяжка объясняется тем, что, стремясь избежать упрёков в незаконности своих действий, члены Центрального комитета вели долгие переговоры об организации выборов совместно с мэрами парижских округов и с депутатами Национального собрания, намеренно затягивавшими переговоры, чтобы дать правительству Тьера время укрепить свою армию и подготовиться к наступлению на столицу. 22 марта на Вандомской площади состоялась контрреволюционная демонстрация, в которой приняли участие биржевики, реакционные журналисты и офицеры-монархисты (среди демонстрантов был убийца А. С. Пушкина — барон Жорж де Геккерен [Дантес]). Они осыпали оскорблениями национальных гвардейцев и членов Центрального комитета, открыли по ним стрельбу. После повторных предупреждений национальные гвардейцы пустили в ход оружие. Демонстранты разбежались. Потерпели неудачу и другие попытки контрреволюционных групп оказать сопротивление новой власти. 25 марта, убедившись, что огромное большинство населения столицы поддерживает Центральный комитет, мэры, их помощники и депутаты Парижа пошли на соглашение с ЦК и подписали с его делегатами совместную декларацию, призывавшую жителей на выборы в Коммуну. В качестве временного революционного правительства Центральный комитет принял ряд неотложных мер: назначил своих представителей во все министерства, объявил амнистию по политическим делам, заявил о признании условий мирного договора с Германией, постановил отсрочить взнос задолженности по квартирной плате и задолженности по коммерческим векселям, бесплатно возвратить часть вещей, заложенных в ломбарде, их собственникам и выдать пособия нуждающимся жителям столицы. Вместе с тем Центральный комитет допустил серьёзные тактические ошибки, пагубно отразившиеся на судьбах революции. Непоправимой ошибкой руководителей революционного Парижа было то, что они не организовали немедленного похода на Версаль. Большинство членов ЦК национальной гвардии, оставаясь в плену мирных иллюзий, верило, что удастся избежать гражданской войны, и надеялось, что избрание Коммуны положит конец конфликту между Парижем и Версалем. Критикуя эту крупнейшую ошибку коммунаров, Маркс писал 6 апреля Вильгельму Либкнехту: «По-видимому, парижане будут побеждены. Это их вина, но вина, которая на деле произошла от чрезмерной честности. Центральный комитет, а затем и Коммуна дали чудовищному выродку Тьеру время сосредоточить вражеские силы». Это было, пояснял Маркс, следствием того, что «они безрассудно не хотели начинать гражданской войны, как будто Тьер не начал её сам своей попыткой насильственного разоружения Парижа, как будто Национальное собрание, призванное лишь для решения вопроса о войне или мире с пруссаками, не объявило немедленно войну республике!» Ошибку руководителей революции в Париже Маркс усматривал и в том, что, стремясь «избежать упрёка даже в малейшем намерении противозаконно захватить власть, они потеряли драгоценные мгновения на выборы Коммуны, организация которых и т. д. опять-таки потребовала времени, — а следовало немедленно двинуться на Версаль после поражения реакции в Париже (на Вандомской площади)» [3]. Известия о революции 18 марта в Париже и бегстве правительства Тьера в Версаль всколыхнули провинцию. В ряде городов — преимущественно южной, неоккупированной части с граны — вспыхнули народные восстания и были провозглашены революционные коммуны. Первым поднялся Лион, издавна являвшийся очагом революционных выступлений рабочего класса. Восстание в Лионе вспыхнуло 22 марта, но ещё за два дня до того, на собрании делегатов национальной гвардии рабочий Роше, член Интернационала, внес предложение поддержать Париж, захватить Ратушу и форты, провозгласить Лионскую коммуну. 24 марта из Парижа прибыла делегация Центрального комитета национальной гвардии во главе с членом Интернационала Амуру. 18 батальонов лионской национальной гвардии (из общего числа 24) заявило о своей солидарности с национальной гвардией Парижа. Созданная для управления городом и подготовки выборов в Коммуну временная комиссия не приняла решительных мер, не заняла ведущих учреждений, не связалась с рабочими организациями. Снижение налогов, бережливое расходование общественных средств, меры по улучшению положения трудящихся — так формулировали в совместном обращении к лионцам Центральный комитет национальной гвардии и Демократический комитет республиканского союза свои задачи. Однако уже на следующий день восстание в Лионе было подавлено прибывшими из Бельфора по вызову представителей старой власти отрядами мобильной гвардии. Выступления в поддержку Парижской Коммуны продолжались в Лионе и после этого. 22 апреля 4–5 тыс. демонстрантов задержали на одном из лионских вокзалов поезд с грузом пороха, предназначавшегося для Версаля. 30 апреля в рабочих кварталах Лиона — Гийотьер и Круа-Русс — были построены баррикады, при защите которых было убито и ранено несколько десятков человек. Однако уже на следующий день лионское восстание было подавлено. Активную роль в этих восстаниях сыграли уполномоченные Парижской Коммуны Альбер Леблан, Шарль Дюмон и Коле де Тайяк. В Сент-Этьенне волнения начались 23 марта. 24-го демонстранты захватили Ратушу. 26-го Центральный комитет национальной гвардии этого города выдвинул задачу создания Коммуны. Выборы в неё были назначены на 29-е. Но ещё до этого войска без боя вновь заняли Ратушу. В Крезо — крупнейшем центре французской металлургии, машиностроения и военной индустрии, вотчине финансового и промышленного магната Шнейдера, бывшего председателя законодательного корпуса Второй империи, — обстановка была весьма напряжённой ещё в начале 1870 г., когда здесь произошла крупная стачка шахтёров. Известия о событиях 18 марта в Париже всколыхнули пролетариев Крезо, сильно страдавших от безработицы, низких заработков и дороговизны. 20 марта Республиканско-социалистический комитет города решил провести демонстрацию национальной гвардии в поддержку Парижа. 24 марта на собрании рабочих и демократов Крезо была принята резолюция солидарности с революционной столицей. 25 марта состоялось собрание, на котором делегат от Парижа, член Интернационала Альбер Леблан заявил, что подобно тому, как революция 1789–1793 гг. освободила буржуазию, революция 1871 г. должна освободить пролетариат. Утром следующего дня на смотре национальных гвардейцев Леблан обратился к ним с призывом поднять в Крезо красное знамя, которое развевается в Париже. Солдаты побратались с национальными гвардейцами. Мэр города, популярный среди его населения рабочий-социалист Ж.-Б. Дюме, произнес речь, в которой заявил, что версальское правительство предает республику, и призвал жителей Крезо последовать примеру Парижа. Тут же была избрана временная Коммуна в составе 32 человек (рабочих, ремесленников, торговцев). На совещании её членов было решено занять вокзал, почту и телеграф. Однако осуществить это решение не удалось. 27 марта в Крезо прибыл префект с отрядом солдат. Собрания были запрещены, некоторые из руководителей движения арестованы, рабочие кварталы разоружены, многие рабочие уволены с работы. Коммуна в Крезо была подавлена. Но трудящиеся этого промышленного центра добились всё же некоторых уступок от хозяев: рабочий день был сокращён с 11 до 10 часов. В Тулузе 25 марта во время смотра национальной гвардии было выдвинуто требование роспуска Национального собрания и избрания Коммуны. Руководство движением за Коммуну захватили мелкобуржуазные элементы, поддерживавшие радикала Дюпорталя, которого Тьер заменил на посту префекта монархистом графом Кератри. В ночь на 27 марта на здание Ратуши были наведены пушки правительственных войск. Члены Исполнительной комиссии, созданной за два дня до того, выпустили прокламацию, в которой объявили о своём самороспуске. В Нарбонне, где во главе движения стоял видный демократ Эмиль Дижон, 24 марта национальные гвардейцы завладели Ратушей и другими правительственными зданиями. Была провозглашена Коммуна. Солдаты, не оказавшие сопротивления восставшим, были выведены из города. 27 марта в Нарбонн прибыли делегации из соседних городов и местечек. Но уже через два-три дня командование, подтянув подкрепления, ввело в Нарбонн многочисленные войска. 31 марта все баррикады были разрушены. Под угрозой артиллерийского обстрела руководители движения оставили Ратушу. Восстание было подавлено. Дольше других революционных коммун, провозглашённых в эти дни в провинции, продержалась Марсельская коммуна. 23 марта с возгласами «Да здравствует Париж!» многотысячная толпа демонстрантов захватила здание марсельской префектуры и арестовала некоторых представителей власти. Командующий гарнизоном Марселя, ярый реакционер генерал Эспиван де Вильбуайе вывел войска из города и укрепился неподалёку от него, в местечке Обань. Власть в Марселе перешла в руки департаментской комиссии. В её состав вошли буржуазные радикалы и социалистически настроенные рабочие. Председателем комиссии был избран популярный в городе адвокат радикал Гастон Кремье. Однако новый орган власти не проявил должной решительности, не организовал похода против укрывшихся в Обане правительственных войск, не принял необходимых мер для укрепления города, допустил вывоз всей наличности местного банка. На этой почве между Кремье и членом прибывшей из Парижа делегации Коммуны социалистом Бернаром Ландеком возник острый конфликт. Ландек обвинил Кремье в умеренности и приказал арестовать его. Впрочем, вскоре Кремье был освобожден и восстановлен на посту председателя департаментской комиссии. Новая власть, созданная в эти дни в Марселе, упустила многое: не вооружила национальных гвардейцев и солдат, примкнувших к движению, не заняла стратегических позиций. На 5 апреля были назначены выборы в Коммуну, но 4-го правительственные войска, насчитывавшие 6–7 тыс. человек, вступили в Марсель. После ожесточённого артиллерийского обстрела они захватили префектуру. К вечеру восстание было подавлено. У национальной гвардии было отобрано оружие. Военный суд жестоко расправился с руководителями восстания. Кремье был расстрелян. 4 апреля в Лиможе толпа рабочих воспрепятствовала отправке отряда солдат 91-го полка в Версаль и разоружила их. Движением руководило Народное общество, составленное в основном из представителей от рабочих организаций и ещё 23 марта пославшее привет «парижским братьям по оружию». С возгласом «Да здравствует Коммуна!» восставшие рабочие, национальные гвардейцы и солдаты захватили Ратушу. Однако уже на следующий день восстание было подавлено правительственными войсками. 17 апреля произошли революционные волнения в Гренобле. В Бордо парижские революционные события нашли сочувственный отклик у передовых рабочих, руководимых местной секцией Интернационала, среди деятелей которой выделялись своей активностью врач и публицист Поль Лафарг (зять Маркса) и рабочий-обувщик Везине. Орган этой секции газета «Федерасьон», выходившая два раза в неделю, горячо призывала гарнизон и население Бордо поддержать Парижскую Коммуну. 8 апреля общее собрание делегатов от двух батальонов постановило образовать федерацию национальной гвардии юга Франции, во главе которой должен был стать выборный центральный комитет. Связь между Парижской Коммуной и революционными группами в Бордо осуществлялась через эмиссаров. В начале апреля в Париже побывал Лафарг. В течение апреля-мая Бордо посетило около 30 парижских эмиссаров. 12 апреля в городе состоялась демонстрация солидарности с коммунарами Парижа. По улицам были расклеены воззвания Коммуны к провинции. 13 апреля в Бордо произошли столкновения между полицией и рабочими, охранявшими плакаты с этим воззванием. 15 апреля один полицейский агент был избит при попытке сорвать плакат Коммуны. 17 апреля толпа рабочих осадила казарму, где укрывался полицейский агент, сорвавший последний из плакатов Коммуны, и потребовала его выдачи. Завязалась перестрелка, в казарму были брошены камни, на улицах построены баррикады. Залпами по безоружной толпе солдаты разогнали демонстрантов. Были произведены многочисленные аресты. 18 апреля выступление на улицах Бордо было подавлено. 20 апреля собрание делегатов национальной гвардии избрало Центральный комитет. «Мы должны идти вместе с Коммуной … программа Коммуны… это наша программа», — писала местная газета. На муниципальных выборах 30 апреля радикально-республиканские группы поддержали кандидатов секции Интернационала, выдвинутых ею совместно с Комитетом республиканской пропаганды. В бордоский муниципалитет было избрано четыре члена Интернационала. Быстрое крушение провинциальных коммун объясняется прежде всего тем, что ведущую роль в руководстве движением в провинции играли мелкобуржуазные демократы и буржуазные радикалы, не проявившие должной решительности в борьбе с контрреволюцией. К тому же трудящиеся провинциальных городов не испытали во время войны таких страшных страданий, какие пришлось пережить трудящимся Парижа, и потому были настроены менее революционно. Отрицательные последствия имело и то обстоятельство, что часть французской территории была оккупирована немецкими войсками, оказывавшими активную поддержку представителям версальского правительства. Революционные выступления в провинции принимали различные формы. Не всегда дело доходило до попыток создания новых, революционных органов власти. В ряде мест сочувствие коммунарам столицы и поддержка их революционной борьбы выражались в уничтожении плакатов правительства Тьера, в расклейке прокламаций Парижской Коммуны, в посадке «деревьев свободы», в уличных шествиях с красными флагами, в призывах создавать отряды добровольцев для похода на помощь Парижу, в попытках помешать отправке в Версаль эшелонов с войсками и боеприпасами. В общем выступления в поддержку Парижской Коммуны охватили довольно значительную часть страны. Сочувственное отношение к Парижской Коммуне наблюдалось и среди трудящихся некоторых сельских районов, где происходили демонстрации под лозунгами «Да здравствует Коммуна!». 19 апреля в трёх сельских коммунах департамента Ньевр, населенных преимущественно мелкими арендаторами и безземельными батраками, были предприняты попытки поднять восстание и повести жителей на город Кон, где в течение четырёх предшествующих дней (15–18 апреля) происходили бурные революционные демонстрации. Попытки эти потерпели неудачу. Правительство Коммуны (особенно комиссия внешних сношений, во главе которой стоял её делегат Паскаль Груссе) и общественные организации революционного Парижа вели довольно значительную работу по поддержанию связей с провинцией. В один только департамент Ньевр было направлено свыше 30 уполномоченных с разведывательными и агитационными целями. В инструкциях, которыми снабжались делегаты Парижской Коммуны, отправляемые в провинцию, им предлагалось «действовать через рабочих», открывать цели своей миссии «только надёжным политическим друзьям, распространять с помощью газет и листовок сведения о сущности программы Коммуны, стараться отвратить солдат от войны против Парижа». Созданный для поддержания связей между Парижем и провинцией Центральный республиканский союз принял 16 мая обращение «К большим городам Франции», в котором доказывал, что Версальское собрание, ратифицировав мирный договор с Германией, потеряло право на дальнейшее существование. Обращение призывало коммунальные советы больших городов прислать в Париж своих делегатов, «чтобы совместно с делегатами от коммунального совета этого города образовать временное правительство, задачей которого было бы провести выборы в Учредительное собрание». Чтобы заставить Версальское собрание уйти со сцены, предлагались такие меры, как прекращение уплаты налогов, демобилизация всех находящихся под ружьём солдат, освобождение всех граждан от подчинения приказам представителей старой власти. Это обращение появилось слишком поздно и не смогло изменить ход событий. Одной из важнейших проблем, от успешного решения которой во многом зависела судьба Коммуны, была проблема союза между пролетариатом и крестьянством. Ещё за 20 лет до Коммуны Маркс, отмечая разорение и пролетаризацию широких слоёв крестьянства под влиянием развития капитализма и политики буржуазного государства, писал: «Только падение капитала может поднять крестьянина, только антикапиталистическое, пролетарское правительство может положить конец его экономической нищете и общественной деградации». За время Второй империи положение основной массы крестьянства ещё более ухудшилось. Это обстоятельство создавало реальную возможность осуществления союза между трудовыми слоями сельского населения и рабочим классом Парижа и других городов. Правда, некоторые деятели Коммуны ошибочно изображали всех крестьян политически отсталыми и реакционно настроенными людьми. Но были в публицистике Коммуны и высказывания иного рода. Особенно отчётливо идею общности интересов трудящихся города и деревни и необходимости их тесного союза в борьбе против общего врага — версальской контрреволюции — выражала писательница-социалистка Андре Лео. Её перу принадлежит обращение «К трудящимся деревни», опубликованное первоначально в виде газетной статьи и распространявшееся затем в виде листовки, экземпляры которой сбрасывались с воздушных шаров. Обращение начиналось словами: «Брат, тебя обманывают. Наши интересы одни и те же. То, чего требую я, хочешь и ты; освобождение, которого добиваюсь я, будет и твоим освобождением… Разве не безразлично, как называется эксплуататор: богатый землевладелец или промышленник?» Упрочение республиканского строя, упразднение огромных окладов высшего чиновничества, освобождение трудящихся от налогов, уменьшение налогов на мелких земельных собственников, конфискация и распродажа имущества виновников войны для уплаты военной контрибуции, бесплатность суда, выборность всех органов местной власти, всеобщее бесплатное обучение — таковы были важнейшие преобразования, которые намечались в этом документе в интересах широких слоёв сельского населения. «Париж хочет земли — для крестьян, орудий труда — для рабочих, работы — для всех», — так заканчивалась эта листовка. Революция 18 марта в Париже всколыхнула и Алжир. Во всех крупных алжирских городах происходили массовые демонстрации солидарности с революционным Парижем. Руководство движением принадлежало Республиканской ассоциации Алжира, состоявшей из мелкобуржуазных радикалов и отчасти из рабочих-социалистов. 29 марта делегаты Республиканской ассоциации Алжира опубликовали заявление, в котором писали, что «они самым решительным образом присоединяются к Парижской Коммуне» и что «весь Алжир добивается коммунальных свобод». Действительно, борьба за коммунальное самоуправление приняла в Алжире довольно широкий размах. Слабой стороной этого движения было то, что его руководители игнорировали национальные устремления коренного населения, поднявшегося на освободительную борьбу против французского колониального гнёта. Не заняли последовательно интернационалистской позиции в этом вопросе и многие коммунары Парижа. Это облегчило версальскому правительству подавление коммуналистского движения, а затем и национально-освободительного восстания в Алжире.